Сюжет: Главный герой - еще молодой Чеченский ветеран Константин, обезображенный в бою огнем. Повесть - короткий отрывок из его жизни, в котором он с двумя военными товарищами разыскивает четвертого, Сергея, предположительно потерявшегося во время очередного запоя. Его дружки, Генка и Пашка, - процветающие бизнесмены, перессорившиеся на почве денег. По их настоянию, Константин видит впервые за девять лет своего отца и его новую семью, тоже не совсем счастливую. События, показанные через глаза Константина, перемежаются с его мыслями и воспоминаниями - о войне, юности. Что-то сдвигается в его безрадостном мироощущении в светлую сторону. Константин снова берется за карандаш и рукой талантливого художника рисует жизнь такой, какой он хотел бы ее видеть.

Полное название: "Жажда: Четыре Товарища. Повесть о настоящем." Она ни о чем и обо всем сразу. Каждая главка - яркий и целостный квадрат, момент из жизни, такой каким он мог бы запомниться. Вся жизнь ведь подчастую как будто из таких отдельных квадратов составленная. Так мы видим Костину жизнь, через моменты, перекликающиеся друг с другом, как мелодии фуги. Видим его учителя рисования, спившегося, но мудрого. Это он, выпивая водку стакан за стаканом, говорит еще юному Косте:
Меня мучает жажда. Бесконечная жажда, Константин. Моему организму нужна жидкость. Или еще что-нибудь.
Он же говорит ему:
Художник должен видеть.
И мы видим все Костиными глазами, глазами художника. Видим детей, испуганных его лицом. Видим, как пьяный в стельку он собирает осколки под столом, чтобы малышня не порезалась:
Сидишь внутри себя, как в космическом корабле. На запросы не отвечаешь.
Вспоминаем, через его воспоминание, как солдаты учились креститься:
Правое плечо, потом левое. Справа налево. Не как в прописях, а наоборот. Туда-сюда, туда-сюда. Как затвор у автомата.
Каждый момент целостен. В "Жажде" почти невозможно найти цитату длинной в одно предложение, живущее независимо от своих соседей. Точно так же невозможно из музыкального произведения вырезать ноту, две ноты. Каждый момент статичен, да и на протяжении самой повести мало что меняется, но мелодии, составляющиее Костину жизнь, сплетаясь и расплетаясь, ведут к репризе.

Центральный мотив произведения - дети. Убери их из произведения, и ничего не останется. Костя думает о них чаще, чем о войне, изуродовавшей его лицо, его жизнь. Дети везде: Дети Костиного отца от другой матери, очарованные его рисунками. Дети воображаемые, его дети. Дети на улице, соседские дети. Дети, о которых учитель рисования сказал:
Не бывает обычной малышни, Kонстантин. Обычную малышню придумали дураки.
Сам не замечая того, Константин возражден именно ими. Почти как у Достоевского:
И чувствует он еще, что подымается в сердце его какое-то никогда еще небывалое в нем умиление, что плакать ему хочется, что хочет он всем сделать что-то такое, чтобы не плакало больше дите, не плакала бы и черная иссохшая мать дити, чтоб не было вовсе слез от сей минуты ни у кого, и чтобы сейчас же, сейчас же это сделать, не отлагая и несмотря ни на что, со всем безудержем Карамазовским.
Геласимов, конечно, не такими словами говорит, но смысл похож. За состраданием забываешь свои проблемы. И кажется и нет ничего в мире важнее, чем то самое дите, которое плачет.

Фуга начинается темой: Соседка зовет Константина, чтобы тот своим страшным обликом заставил ее сынишку идти спать:
Пацан вздрогнул и уставился на меня как на приведение. Даже кубики свои уронил.
- Кто тут маму не слушает?
Фуга и кончается темой, проведенной в главной тональности, - в светлой, детской тональности:
Из под одеяла появился один глаз. Потом другой. Темные, как две сливы.
- А я знаю.
- Что ты знаешь?
- Знаю-знаю.
- Да что ты там знаешь?
- Что ты не страшный. Это у тебя просто такое лицо.

За образом детства - жажда по несбыточному, перед ним - суровая Российская реальность. И где-то надо всем этим ожидание, благодарное судьбе за то, что можно еще чего-то ждать.